Валерий Кипелов: Наше общество больно — не может отличить плохое от хорошего

К хард-року в нашей стране отношение всегда было настороженным. «Тяжелая музыка» была чем-то «чужим», сложным для понимания, диким. В народ смогла уйти лишь «Ария» в главе с Валерием Кипеловым, в исполнении которого мы и узнали главные хиты группы. По мнению обывателей, Кипелов вообще душка — не скандалил, морды никому не бил, выходил себе и с развевающимися волосами пел что-то эпичное. Ту же «Я свободен», сразу же ушедшую в народ. Единственный скандал был связан, разве что как раз с уходом из «Арии» и созданием собственной группы со звучным названием «Кипелов». Ее лидер сегодня празднует свое 60-летие. Валерий Александрович не очень любит давать интервью, но мы все же смогли разговорить артиста.

«Не отказываюсь от истории своей страны, какой бы ни была»

— Ваш последний альбом «Звезды и кресты» называют чуть ли не самым патриотичным в истории группы «Кипелов». Три баллады, боевики — классический ваш стиль, но все связаны, как мне показалось, одной темой, и звучат жизнеутверждающе. Многие кстати решили, что песня «Косово поле» написана по поводу событий на Украине.

— Наш постоянный автор, Маргарита Пушкина, старается обходить тему отношений Украины и России. Ее волновала история сербского царя Лазаря и событий, которые произошли на Косовом поле во времена Османской империи. Зная мое увлечение русскими народными песнями, в частности, казачьими песнями, она мне показала текст. Я говорю: «Да, очень мне нравится». Ну и записали.

— Почему решили назвать «Звезды и кресты»?

— История государства Российского последнее время часто обсуждается в разных политических ток-шоу. Кто за, кто против, кто считает, что период построения социализма и якобы коммунизма был провальным. Кто-то наоборот говорит, что это было стремление к лучшему обществу, но вот так произошло, что благими намерениями... У меня свое видение. Я не отказываюсь от истории своей страны, какая бы она ни была. Так же от матери не будешь отказываться, если что-то вдруг с ней происходит нехорошее. Это же мать твоя. Такое же и отношение к собственной стране и ее истории. Были замечательные страницы и под крестами, когда Русь была православная. И когда на Кремлевских башнях появились звезды, были не менее славные страницы. То есть Россия под звездами и крестами. И там даже текст такой, что я «за тобой лечу то ли к пропасти, то ли к пустыне, к вершине. Слышу твой голос, то он был чужой для меня. Я с тобой там, значит, прыгаю в омут несчастий. То с язычницей, то с молчаливой святой». Ну, «язычницей» считался какой-то период, когда отрицание было.

— Многие музыканты сейчас, кстати, громко заявляют свою позицию по разным поводам, связанным с нашей страной. А вы почему-то только в песнях, в основном.

— Да, я понимаю о чем вы. Я часто достаточно смотрю все эти политические ток-шоу. И у Соловьева, и на разных других каналах. Сейчас, к примеру, обсуждают победы сборной, футбольных фанатов, что она чем-то отличается от того, как празднуют фанаты там. Я знаю, много сломано копий по этому поводу. Но не вижу смысла. Есть моя определенная позиция. Отношение мое к 9 мая, например — ну, как я могу по-другому относиться, если мои два деда погибли? Один под Москвой, а другой под Великим Новгородом. Ну, конечно, только светлая память. Я считаю, что это был подвиг. Вот. Я нормальный обычный русский человек.

— Ну, слушайте, обычные русские люди вот сейчас придумывают такое словосочетание, как «победобесие».

— Это бред какой-то. Люди радуются по-разному. Я сам не люблю, когда за края перехлестывает. Я так же не люблю, когда себя неадекватно ведут на наших концертах.

«Молодежь так общается, что у меня уши в трубочку сворачивается!»

— Раньше на ваших концертах действительно была прям жесткая атмосфера частенько. Фанаты выражали свою любовь к вам не только в зале — кто-то под вашим домом стоял, что-то там расписывал. Сейчас с этим вообще попроще стало?

— Немного. Мне расписывали подъезды. То есть я, когда выходил с утра мусор вынести, я извиняюсь за подробности, то с ужасом смотрел на новые надписи...

— Писали, наверняка, «Кипелов», чтобы вы не забыли, видимо, как вас зовут?

— Были хвалебные наскальные надписи. Было и наоборот: «Старый козел, достал ты всех народным творчеством. Пора бы тебе со сцены...». Ну, там много чего было. Я говорю: «Ну, вот насчет старого — может быть, а вот насчет козла что-то как-то не согласен».

— Игорь Матвиенко — небезызвестный вам человек — несколько недель назад выступил с инициативой, чтобы все-таки как-то приглядывать за молодыми музыкантами, которые, на самом деле, действительно, сейчас несколько перегибают палку в своем творчестве. Они там поют про наркотики, ругаются матом. Этого, кажется, надо ждать от рок-музыкантов, но вы вон как за словами следите.

— Я считаю, конечно, обязательно, надо регламентировать. Я знаю, модные люди либеральных взглядов, мягко выражаясь, говорят, что это цензура опять возвращается, сталинские времена, 1937 год. Ну, я считаю, какие-то должны быть фильтры, ограничения. Так же нельзя. Это же как воду из крана не фильтровать. У меня две школы напротив. Видно, учатся в них разные социальные группы. А музыку они слушают примерно одинаковую... У меня уши закручиваются! Я много чего в жизни повидал, и в армии служил, и в Афганистане был. И разные выражения слышал. Но меня так раздражает, когда вот эти стайки молодых ребят — красивых, отлично одетых, и вдруг я слышу, как они общаются с девочками. Я думаю: «В наше время любая девочка, если в ее присутствии что-то такое брякнули бы, она просто съездила бы по физиономии». А они совершенно спокойно общаются на этом языке. Я думаю: «Ребята, вы же дети». И это не ханжество.

— А в то самое «ваше время» вы, кстати, подвергались цензуре, ходили на «литовки» материалов, показывали свое творчество?

— Это было. Да. Это было вот первое, что я помню. И даже в 1983 году, я помню, вышла колоночка такая небольшая, где раздолбали «Лейся песню», где я тогда пел. Уж, казалось бы, поющую там песни советских композиторов, «Родная земля» и все такое. Нас посадили на репетиционный период на три месяца в наказание. Пришлось по-новому сдавать программу. Я помню, нас с Николаем Расторгуевым заставили вести какие-то программы между песнями. Такую ахинею нести по поводу, что такое свист, хорошо это или плохо. Даже были шутки на эту тему, что чем там отличается «свистун» от паровоза — «свистун» сначала свистит, а потом трогается. Тогда мы возмущались, а теперь, с позиции лет, я думаю — а может быть, в какой-то степени это было и замечательно? Появлялись замечательные песни, замечательные фильмы. И вот когда мне говорят по поводу какого-то фильма с нормативной лексикой: «Это замысел режиссера. Без мата этот фильм проиграет», я вспоминаю: есть замечательный военный фильм «Они сражались за родину», там, казалось бы, война, вот там само собой должны быть ругательства, они разговаривают на таком языке, но там нет ни одного этого слова вообще, без них справились. Но фильм смотрится на одном дыхании, и это по Шолохову, Бондарчуку. Потрясающий фильм! И какой-нибудь фильм, который «ближе к реальности», я смотреть не могу. Вот «Груз 200», например. И когда Серебряков сказал: «Это высокий замысел художественный», я думаю: «Они что, с ума посходили, что ли, все?». Ну, правда. Я не хочу так быть каким-то судьей. Не судите, да не судимы будете. Но я почувствовал, что что-то не так. По-моему, общество наше, оно больно, просто больно. Не может отличить хорошее от плохого.

— И потом появляются фразы про «хамство и наглость», как основная идея России.

— Серебряков мне очень нравится как актер, ну, реально. Я не знаю, в каком ты обществе общаешься. Я вот езжу по разным городам, общаюсь с огромным количеством людей. Вот. И даже порой мне кажется, что наши рок-концерты, они как-то стали... Мы там, значит, там скачем на сцене. И вдруг выходят дети с букетами цветов, начинают говорить какие-то замечательные слова. Женщины, которые там говорят: «Ребята, спасибо вам огромное!». И ты понимаешь, что да, это люди, которые ходят на твои концерты, они слушают твои песни, они что-то там находят для себя, может быть, не то, что ты изначально даже закладывал. И ты понимаешь, что ты ответственен за каждое слово, которое ты сказал со сцены. И ты должен уважать их. Я не вижу — какое хамство, о чем он говорит? Ну, в семье не без урода, конечно. Но вот огульно говорить, что это наша национальная черта, наша национальная идея...

«Горд за нашу сборную»

— Этот чемпионат мира, по моему, показал, что наша национальная идея — это гостеприимство и взаимопомощь. Вы как-то влились в этот карнавал?

— Нет. Я, как правило, уезжаю на дачу во время матчей. Я сижу там с внучками со своими. Одной 17 лет, а второй — 9. Младшая как-то в меньшей степени смотрит футбол. Ну, бывает, если наши играют чего-то там, она приходит смотреть, а другие команды не очень интересны. Недавно пришла с другом со своим по даче, Германом. Он заходит и говорит: «Чего вы смотрите-то? Все равно наши в ничью сыграют с испанцами, а потом по пенальти выиграют». А матч вот только начался. И после того, как счет стал известен, ему говорю — «Слушай, давай ты будешь предсказывать». Я не мог поверить сначала — ну какая ничья? Нет шансов у нас. Ну, да, дай Бог, хорошо сыграть, не опозориться». И, конечно, был потрясен. Честно скажу, не верил в такой результат. Но молодцы ребята. Я могу поздравить, и я горд за них, что они проявили лучшие качества свои. Вот это самое главное — видно, что они стараются, и ты за это их уважаешь. Ты понимаешь, они не могут выше головы прыгнуть, но они стараются, по крайней мере. Вот за это, за это им огромное просто вот мое уважение личное. Вот как спортсменам и как людям, как гражданам.

— Несколько лет назад вы, кстати, были не сильно довольны тем, как наши комментаторы футбольные матчи обсуждали, да, вы были в каком-то ужасе от их лексики.

— Не все комментаторы меня раздражают и расстраивают. Я очень люблю Диму Губерниева — он часто у нас на концертах бывает. Побольше бы таких комментаторов. Порой даже, когда на поле все спокойно, он комментирует так, что не завестись невозможно. Но вот есть те, кто увлекается всякими модными фразами и словечками. Я, может быть, отставший человек. Я долго не понимал какие-то слова. Так мне друзья, что помоложе, музыканты, расшифровывают иногда все эти хештеги и все такое. Я же редпочитаю выражаться словами, понятными для меня. Я в Интернете, в Одноклассниках, во всяких социальных сетях не участвую. Я предпочитаю общаться с людьми вживую, глядя в лицо, в глаза. Если что-то не так, ты мне скажи об этом прямо, а не укрывшись там за каким-то... как это правильно называется?... мемом, да? Вот. А насчет комментаторов. Меня иногда раздражают эти причесочки, манера говорить их, когда ты толком не понимаешь, о чем они говорят. Какой-то вот набор фраз вокруг да около. Такое впечатление, что они больше не о футболе говорят или о каких-то там проблемах, а больше себя хотят показать, какие они такие умные и продвинутые, как у них язык подвешен. Я с тоской вспоминаю тех старых комментаторов. Я уже не говорю про Озерова, да, понятно, но была же замечательная плеяда. Даже Маслаченко (был такой замечательный вратарь) — я восхищался, как он комментировал. Это было и смешно, и по делу все.

— Слушайте, а вам не кажется, что у нас, кстати, большая проблема в нашей стране. Это, может быть, мне так кажется, но я читала еще там в соцсетях, что у нас нет никакой футбольной песни, такой, которую народ бы массово пел. Люди пытаются петь все подряд, то есть и «Калинку»....

— У меня в этом есть опыт определенный. Я в свое время записал два гимна для «Спартака». Причем один мне предложил Женя Хавтан из «Браво». Мне песня не очень понравилась на самом деле. Слова были такие немножко... Не совсем в тему, что ли, как мне показалось. Мы попробовали, но гимн не задержался. Потом уже обращался по этому поводу Виктор Дробыш -тоже с предложением записать гимн для «Спартака». Ну, тоже не сказать, что это шедевр. Я его даже спел, помню, публично, когда открывался стадион спартаковский, вживую. Не знаю, может просто уже нет людей, которые могли бы что-то такое особенное написать. Я сам на эту тему даже не замахивался, поскольку надо особым складом ума, наверно, обладать, быть поэтом, чтобы попробовать достойные слова написать и достойную музыку. Может быть, советские композиторы как-то умели это делать. Но у нас пока еще не очень получается.

— У вас клип интересный вышел, «Непокоренный» на песню к 70-летней годовщине Великой Отечественной Войны. Не простая тема, не каждый смог бы сделать правильно.

— У меня сын пошутил на эту тему. Говорит: «Папа, ты знаешь, ты не бываешь в соцсетях, но говорят что ты вдруг стал играть в стиле «патриотического зашквара». Я говорю: «Что такое патриотический зашквар? Это хорошо или плохо?». Но это и не важно на самом деле. Никто не пытался кому-то понравиться. Я просто где-то услышал обсуждение темы, а стоило упираться-то, защищать Ленинград блокадный? Может быть, надо было сдать его? Меньше бы народу погибло. Может меньше было бы разрушений. И меня это так возмутило на самом деле! Если бы это услышали те люди, которые насмерть бились, погибали, умирали от голода и не сдавались, не сгибались. Вот Францию взять — полстраны отдали. Да, понятно, что меньше было разрушений и там почти все осталось, как было. Ну, оккупировали Францию немцы. Потом они стали со временем, значит, те, кому немцы подписывали капитуляцию, «Что, и этим проиграли?», — они говорили, и удивлялись их командующие немецкие. Но если бы не упирались наши деды и отцы, не гибли бы, то, может быть, и нас бы не было. То есть поднимать эту тему — ну, это плевать просто в могилу наших, так сказать, предков. Поэтому очень хотелось как-то написать эту песню. Именно на эту тему — о блокадном Ленинграде. Как-то само собой пришли эти строчки: «Непокоренные, прошедшие сквозь ад». Может быть, кому-то это кажется вот типа продался там, написал, как мне говорили, «гимн родине Путина». Там вот это все. «Путиноиды»., как понеслось эта каша. Я говорю: «Ребята, я все это делал, честно говоря, от чистого сердца». Вот и один из моих дедов — он погиб там, где немцы хотели второе кольцо вокруг Ленинграда устроить. Это был Волховский фронт. Он там, на Волховском фронте мой дед-то и погиб. Поэтому я это делал совершенно из искренних побуждений. Просто хотелось ну, какой-то ответ вот этой всей, не знаю, даже не знаю, вакханалии, что ли, на эту тему просто высказаться.

— Пару лет назад многих потрясло сообщение на вашем сайте по поводу того, что вы уходите воевать с запрещенной организацией в России — ИГИЛ. Я сама видела этот скриншот — так правдоподобно написано! Но потом оказалось, что это были хакеры.

— Да, было удивительно. Накануне мы с музыкантами немножко повздорили по поводу аранжировок, по поводу чего-то, не помню, по поводу музыки, направления. Ну, это нормальное явление, абсолютно нормальный был мужской разговор. На следующий день, утром, я сделал зарядочку. У меня такой колючий массажный коврик есть, значит, я на нем полеживаю. И мне звонит директор. И так таким голоском затаенным, спрашивает: «Слушай, а ты куда собрался-то?». Я говорю, думая, что он про вчерашний разговор с ребятами: «Да надоело все. Ухожу я». В шутку. А он, думая, что я правда куда-то собрался, потихонечку начинает меня «пробивать». А я, не понимая: «Слушай, я не понимаю, что ты от меня хочешь?». Там, как оказалось, была моя фотография армейских времен. Я там такой, знаете, «сталинский сокол», в учебке, когда из меня сержанта делали. Сбор якобы назначил всем, кто решит со мной пойти, во дворе у Навального. А я же знать не знаю, где он живет! Я так смеялся, кошмар. Дети звонили, внуки, сестра, незнакомые люди...

— Я не могу не спросить, в чем секрет вашего такого позитивного настроя в жизни? 60 лет, а у вас нет никакого намека на тоску — одна жизнерадостность. В любви? В творчестве? Внуках?

— Я не знаю. Может быть, как-то родители во мне все это воспитали. Жалко, они ушли — нет ни папы, ни мамы, к сожалению. Наверно, они меня научили относиться к миру вот позитивно. Потом, во всем важна умеренность. Когда я был маленький, папа поднимал меня в 6 утра, заставлял каждый день делать зарядку. Меня это ужасно возмущало, но, как я понимаю, очень помогло выработать эту полезную привычку. И внучек своих я тоже приучаю к дисциплине — они, конечно, иногда ленятся, но потом поймут, как это на самом деле важно.

Личное дело

Валерий Кипелов родился в московском районе Капотня. Закончил музыкальную школу по классу баяна. Служил в армии — сначала в Ярославской области, потом, уже в звании сержанта в роте связи, под Свердловском. Первой группой, где он выступал, стали «Крестьянские дети». Потом пришла очередь ансамбля «Шестеро молодых». Затем вместе с молодым Николаем Расторгуевым выступает в ВИА «Лейся песня». После роспуска ВИА уходит в «Поюшие сердца». С 1985-го по 2002-й год — вокалист в группе «Ария». После творческих разногласий покидает коллектив и создает свой, «Кипелов». Женат с 1978-го года на Галине Кипеловой. Дети — Жанна и Александр, внучки — София и Настя. Болеет за «Спартак». В «Дневном Дозоре» Лукьяненко выдвинул предположение, что Кипелов — потенциальный Темный Иной, но сам Кипелов считает, что если бы таковые существовали, из него получился бы идеальный Светлый. Часто пользуется общественным транспортом, чем шокирует посетителей метро. 23 года не пьет, семь лет назад бросил курить.